Материнская любовь во времена китайского средневековья. Из опыта регрессии

Приветствую каждого моего читателя!

Я продолжаю рассказывать истории моих погружений в прошлые воплощения.

В следующее путешествие-регрессию я отправилась из-за странного ощущения материнской любви к взрослому человеку. Мне хотелось окутывать заботой мою родственную душу, поддерживать, вдохновлять, направлять, решать все возникающие проблемы. Было интересно, откуда идут эти энергии и желания.

Погружение привело меня в средневековый Китай 8-9 века. Я увидела себя девочкой лет 12-13. Мои родители рано умерли, и я росла в доме у родного дяди и его жены. Жена считала меня обузой, потому как в Китае того времени девочку, выдавая замуж и должны были снабжать ее приданым. Уже в это время была популярна традиция бинтования ног, и матери бинтовали ноги дочерей для выгодного замужества в состоятельные семьи. Девочки, ноги которых не подвергались этой жестокой процедуре, могли рассчитывать на жизнь служанки или крестьянки. Тетушка не заморачивалась моим будущим. Более того, она готова была выдать замуж, как можно скорее, за первого попавшегося. Я жила в маленьком павильоне на территории дома моего дяди. Входить в него, незнакомым мужчинам было строго запрещено. Единственный мужчина, который мог переступить порог моего жилища, мог быть мой будущий муж. Тетка задумала недоброе, она заприметила какого-то мальчишку и пригласила его в мой домик, посулив угостить сладостями. Ей так не терпелось от меня избавиться, что она готова была нарушить все традиции и опозорить мое имя. Я услышала шум во дворе и вышла на порог дома, не позволив таким образом проникнуть чужаку в мое жилище. Но волна эмоций так сильно захлестнула меня, что я нарушила традицию и выбежала из нашего подворья на улицу. Слезы текли у меня из глаз, я бежала, не ведая куда, понимая, что тетушка не остановится, и будет продолжать меня позорить, отдав в результате замуж за кого-нибудь нищего крестьянина.

Мимо меня проезжал палантин, оттуда высунулась женская рука и поманила меня вовнутрь. Поддавшись порыву, я запрыгнула в него и села рядом с удивительной женщиной, от которой шел тонкий аромат незнакомых мне благовоний. Она вытерла мои слезы и попросила рассказать, что могло привести меня на дорогу. Внимательно выслушав мой рассказ, она предложила поехать вместе с ней в храм, где обучаются девочки-послушницы танцам, пению, игре на музыкальных инструментах и я, конечно же, согласилась.

Моему дяде была отправлена небольшая плата за меня, но думаю, даже этому тетушка оказалась рада.

В храме я с огромным удовольствием я начала обучаться разным видам искусства. Как выяснилось, у меня была очень хорошая память. Я быстро запоминала длинные тексты гимнов, баллад и элегий. С игрой на музыкальных инструментах, типа пипы, у меня тоже не было проблем. Кроме того, у меня оказался приятный мелодичный голос и после обучения меня отобрали в число придворных музыкантов нашего императора.

Жили мы в одной из отдаленных китайских провинций, наш император был не очень крупный властитель, был еще Большой Император в столице, но мы чтили своего владыку как наследника Богов. Вижу себя идущей по длинному коридору дворцового замка, одну, с пипой за спиной. Я отправляюсь петь для императора, как одна из его музыкантш-фавориток. Мне знаком путь в его комнаты, я с удовольствием краем глаза замечаю прекрасные вазы, скульптуры мифологических животных. Дохожу до специальной комнатки без сопровождения, располагаюсь на лежащих подушках с музыкальным инструментом, и по особому звуковому сигналу начинаю петь, сначала об истории богов, их сражениях и победах, затем гимны в честь предков нашего императора, втайне внутренне улыбаясь из-за сопричастности к истории этих полубогов. Я не знаю, слушает ли мое пение государь, и опять-таки по звуковому сигналу, заканчиваю и выхожу из комнаты.


Меня неожиданно охватывает волнение, я вспоминаю о грудном сыне, и почему-то мной овладевает беспокойство. Я никому не рассказывала, кто отец моего ребенка, потому что очень боялась, что его отнимут у меня, заберут, а еще хуже убьют. Я как можно быстрее отправилась к своему отсеку дома. Дома для слуг были построены как длинные павильоны, разделенные на секции тонкими стенками. Чем ближе ко дворцу находилось твое жилище, тем выше по рангу ты находился во дворцовой иерархии. Мой дом/отсек был довольно близок к дворцу. Я даже имела помощницу, которая следила за моим сыном, когда я отлучалась.

Я вбежала в жилище и увидела сверток с ребенком на циновке внешней комнаты. Мое сердце оборвалось, я ожидала увидеть худшее. Помощницы не было. Кинувшись к сыну, я обнаружила его мирно спящим. Помощница специально положила его во внешней комнате, чтобы услышать его плач, когда он проснется. Мой сын был самым красивым ребенком на свете, в его венах текла кровь самого императора.

Это случилось буквально один раз. Император вошел в комнату, где я пела, попросил меня повернуться к стене и…я даже не видела его лица. Но мой сын был прекраснейшим из всех детей и я шила ему из обрезков дорогой парчи, взятой у швей театральных костюмов, замысловатые богатые наряды, называя принцем моей души. Меня кстати звали Мотыльком, а у сына были разные имена, как это было принято в Китае. В детстве это было детское имя, потом отроческое и затем уже взрослое.

Мне хотелось дать сыну все, что я могла. В качестве платы от императора фавориты раз в месяц получали мешки с очищенным рисом. Мне присылали один мешок. Этот рис был платой за разные услуги. Все придворные жили только внутри дворцовой ограды и не имели права выходить во вне. Это было равносильно смерти. Но так как для обеспечения дворцовых нужд были нужны разнообразные мастера, у нас не было ни в чем нужды. Дети тоже могли обучаться у придворного каллиграфа, хотя это обучение стоило дорого, как раз тот самый мешок риса. Я очень хотела, чтобы мой сын был грамотным, и без всякого сожаления платила за его обучение.

Сын рос, и я несколько раз порывалась раскрыть ему тайну его происхождения, но каждый раз меня что-то останавливало. Сын вырос и сдал квалификационный экзамен. Ему присвоили статус Советника. Он мог выходить за территорию дворца, и как-то пришел ко мне и начал просить отпустить его уйти учится мудрости. Мне было сложно прощаться с самым дорогим человеком. Но я знала, что так для него будет лучше всего.

Я уже перестала быть фавориткой и переместилась жить дальше от дворца. Я была просто одной из музыкантш императорского театра. Годовая оплата стала более скудной, но мне хватало. Когда, по возрасту меня исключили и из дворцового оркестра, мне пришлось перебраться на дворцовые задворки. Но и там я не унывала, ко мне приводили девочек для обучения игре на пипе. Я с удовольствием с ними занималась. У меня оставался один небольшой мешочек очищенного риса, и когда я тосковала о сыне, я перебирала рисовые зернышки, пропускала их сквозь пальцы и таким образом, ощущала причастность к нему. Я не знала где он и чем занимается, но была убеждена, что у плохих новостей короткие ноги, т.е. если бы с ним случилось что-то плохое, я бы обязательно это узнала. Если же новостей нет, то с ним все хорошо.


Пересыпая рис сквозь пальцы, я как бы общалась с ним, посылая ему всю свою любовь и заботу. Единственное, что омрачало мои думы, это тайна, которую я ему так и не раскрыла.

Умерла я в преклонном возрасте, так и не увидев больше своего сына.

Больше всего в этой женщине меня поражает легкость в восприятии бытия. Она все принимает, при этом не испытывая никаких негативных чувств. Каждый ее день наполнен музыкой, пением, радостным спокойствием. Возможно, это отличительная черта менталитета китайских женщин. Но мне нравится погружаться в ее состояние, которое современные психологи называют ресурсным, наполняющим энергиями безусловной любви, заботы, светлой радости.

И эта история дала ответ на вопрос, почему я к взрослому мужчине испытываю материнские чувства.